UA-63532172-1
Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Водка, церковь и кинематограф

Опубликовано 17.03.2017
Водка, церковь и кинематограф
 

У эскимосов существовал древний обычай. Перед тем, как разжечь из поленьев костер, они рисовали на них волнистые линии – образ будущего огня, помогающий пробудить к жизни реальный огонь. Художественный фантом таким способом воплощался в реальность.

Похожими делами (иногда помимо своей воли) занимается и кинематограф. Во всяком случае, именно ради этого он и был некогда назван у нас важнейшим из искусств. Известной реплике, брошенной Лениным в адрес Луначарского (не исключено, что раздраженно-иронично – Луначарский интонацию не пересказал), предшествовало то, что в стране к 17-ому году было около 90% верующих и примерно столько же пьющих. Кино как инструмент для создания нового человека назвали искусством и… определили в состав Наркомата легкой промышленности.

«Водка, церковь и кинематограф» – вполне поэтичное название статьи Троцкого, вышедшей в июле 1923 года. Троцкий активно призывал «довести до конца антиалкогольный режим в стране возрождающегося труда»: «Стремление развлечься, рассеяться, поглазеть и посмеяться есть законное стремление человеческой природы... В обиходе капиталистических городов кинематограф сейчас такая же составная часть жизни, как баня, пивная, церковь и другие необходимые учреждения, похвальные или непохвальные. Страсть к кинематографу имеет в основе своей стремление отвлечься, увидеть что-то новое, небывалое, посмеяться и даже поплакать, но не над собственными злоключениями, а над чужими... Привлекая и развлекая, кинематограф уже тем самым конкурирует с пивной и с кабаком...».

Троцкий был наиболее принципиальным борцом с алкогольной зависимостью страны. И полнокровно авангарден. Восторженно относился к Пабло Пикассо. Опекал Мейерхольда. В ответ на такое внимание наркома Мейерхольд один из своих новаторских спектаклей – «Земля дыбом» (1923 г.), посвятил «первому красноармейцу Льву Давидовичу Троцкому» (все это впоследствии зло аукнулось Мейерхольду). «Первый красноармеец» лично участвовал в подготовке спектакля, приказал выделить для декораций и реквизита постановки разную военную атрибутику: полевые телефоны, прожектора, обмундирование и даже мотоцикл. Был также случай, когда Троцкий со статьей «Диктатура, где твой хлыст?» соколом налетел на одного литкритика, но, не требуя сделать хлыст диктатуры орудием цензуры, а, наоборот, призывая его на защиту поэтов и поэтесс от нее.

Так или иначе, но до 15 года прошлого века ни в одной стране мира, кроме России, не пытались определять кино как искусство. В только-только рожденном из ярморочно-балаганного праха отечественном кинематографе почти с первых же дней, толкаясь и мешая друг другу, попеременно пытались захватить лидерство три основных взгляда: хотелось иметь кино прибыльно-коммерческое, хотелось сделать кино высоким искусством, хотелось иметь кино пропагандистское и бичующее.

Кроме того, были призывы считать главным – кино «разумное» т.е. образовательное и научное. В екатеринбургском ж-ле «Разумный кинематограф и наглядные пособия» (ещё 1913-1914 г.г.) приводились вполне убеждающие цифры: в 1903 году из 718 школ Московской губернии карты были только в 95 из них, компас – в 12, магнит – в 8. Эти призывы реализовывались своеобразно: появились фильмы по обучению солдат в армии, кинокурсы для рожениц по уходу за новорожденными, но стало использоваться кино и для обучающихся в гимназиях.

В ж-ле «Вестник кинематографии» тех лет приводится комментарий к обзору фильмов, вышедших на экраны в 1911 году: «Как жадный торгаш, забывший искру божию, теплившуюся в его груди, кинематограф зарабатывал деньги и… деморализовывал зрителя».

В идеологическом плане новая власть стала сразу же, подобно древним эскимосам, рисовать на кинопленке свои волнистые линии – пытаясь пробудить в сознаниях и душах образ требуемого ей будущего огня. Церковь была очевидным идеологическим конкурентом и определенным источником пополнения пустого госбюджета за счет изъятия тех ценностей, которые чиновнику (ставшему временно, на несколько десятков лет, атеистом) были интересны лишь как ювелирные драгоценности. Поэтому здесь борьба была достаточно последовательной.

В противостоянии же новой власти с водкой победил крепкий градус. Высокий градус искушения обогатить бюджет. Как это делало, совершенно не краснея, царское правительство, при котором главными статьями госдохода были уголь и спиртное. Сначала, в 20-е годы, была предпринята честная попытка заменить доходы от водки доходами от кино. Не зря же кинематография стала структурой Наркомата легкой промышленности – т.е. рассматривалась как перспективно-прибыльная производственная отрасль.

Цитата из газетной статьи одного видного экономиста той поры: "Кинопромышленность является крайне выгодным коммерческим делом, дающим огромные барыши. При умелом, толковом и деловом подходе кино-монополия может сыграть для оздоровления наших финансов роль, сходную с ролью водочной монополии для царской казны".

Однако, чтобы реально стать прибыльным, массовому отечественному кино надо было выйти на совершенно другой качественный уровень. А тут сразу же возникли сложности. Что и подметил В.В. Маяковский в своем опусе "КИНО И ВИНО":

“Сказал философ из Совкино:                                                                                     "Родные сестры - кино и вино,                                                                                                  но в случае                                                                                                                                в том и в ином -                                                                                                                        я должен иметь доход от кино                                                                                                  не меньше торговца вином".                                                                                                  Не знаю,                                                                                                                                  кто и что виной,                                                                                                                         (история эта - длинна),                                                                                                                но фильмы уже                                                                                                                догоняют вино                                                                                                                          и даже                                                                                                                                            вреднее вина.                                                                                                                            И скоро                                                                                                                                  будет всякого                                                                                                                            от них                                                                                                                                        тошнить одинаково”.

Чем-то похоже на кое-что из сегодняшнего дня.

К.Е. Ворошилов о кино. Анкета «Кинонедели», 1925 г. №1(48):

«Картинки» пока приходится смотреть чужие и не всегда безвредные, а наши, советские, далеко еще несовершенны во многих отношениях».

Заседание коллегии Наркомпроса 29 декабря 1927 года. Доклад председателя Совкино т. Шведчикова и его обсуждение.

«т. Рафес (Совкино). Больше всего нас ругают за отсутствие идеологии и в результате все режиссеры начинают думать, что они дают совершенно непригодные картины и что современная картина на 100% должна быть насыщена идеологией. На днях я видал новую картину «Утюг». Вот уж действительно, получился форменный утюг, которым можно голову прошибить. Идеологии в картине напихано до отказу. Фигурируют только Фабрика, трактор и тулуп. Ни одной женщины нет».

Из стенограммы диспута «Политика Совкино». 1927 г. Из выступления т. Яковлева, представителя Совкино:

«…Я спрашиваю вас сегодня, может ли кто-нибудь сказать, что у нас есть достаточное количество сценаристов, включая Шкловского и пр., которые могли бы дать все 200 картин, какие нужно… (Шум) … (Маяковский: Я могу сказать, что могу дать 500)».

В рабочем клубе «Пролетарская кузница». Обсуждение после просмотра американских комедий «Собачий паспорт», «Вымирающее племя», «Морской волк», «Горе-охотник». 1928 г. Из протокола:

«У нас идут заграничные комедии потому, что у нас не хватает своих. И благодаря тому, что у нас идут заграничные фильмы, мы получаем прибыль от них… Правда, в этих комедиях смех нездоровый, глупый. Этого отрицать нельзя. Но почему же иногда не посмеяться над глупостями буржуазии?»

Общественный просмотр тех же американских комедий в клубе «Красный октябрь», 4 февраля 1928 г. Из стенограммы обсуждения:

«Если в кинематографе показывают бессмысленно-трюковую фильму и публика из его дверей выходит немного глупее, чем до сеанса, буржуазии это на руку. Мы должны давать себе отчет в том, какую подлую роль играет этот «чистый» смех, и не идти на буржуазную приманку. Не только трюковая комедия или фарс использованы западно-европейской и американской кинематографией для классовых целей буржуазии… Вы все время смеетесь добродушно, но не серьезно, вы знаете, что все кончится поцелуями».

«Юмор в западноевропейской кинокомедии обычно немного сентиментален, - своя семья, свой уют, своя жена, своя чашка кофе – и как хорошо можно посмеяться над семейным анекдотом, - скажем: приходит к вам приятель, и оказывается, он забыл надеть штаны. Все это мило и чудесно и отвлекает от забот и грустных мыслей, которых так много во время кризисов и безработицы. Буржуазия отлично понимает значение такого искусства. Она тратит на него много средств…». Луначарский А.В. Кинематографическая комедия и сатира (Сокращенная стенограмма доклада, прочитанного 12 июля 1931 г. в Московской АРРК). Пролетарское кино, 1931 г. №9.

«Учиться нужно… зорким прощупыванием заграничного производства пытливыми советскими глазами. Тогда весь опыт прочно осядет в советских головах…». Анощенко Ник. Техническая помощь заграницы нашему кино. Кино и жизнь, 1930 г. №9.

Но продолжим. Постепенно, по мере того, как водка для госбюджета становилась все роднее матери, от борьбы с ней наше кино перешло к объятиям. Иногда к почти похмельно-неосознанным. В некоторых случаях смертельным. Как в нами всеми любимой новогодней кинокомедии, без которой уже и Новый год не полноценный праздник, водка стала для зрителя незапланированной невестой. Кстати, после этой кинокомедии (помимо воли ее авторов) начертанное на пленке в реальной жизни откликнулось стране девятибальными валами пьяных смертей в банях. Настолько многочисленными, что о них пришлось говорить на самом тогдашнем верху.

И другая, более ранняя кинокомедия – «Свинарка и пастух». Вот уж где была предпринята задиристая попытка изобразить и реализовать такие линии огня, которые соединили бы несоединимое, свести воедино и примирить в сознании зрителя сразу несколько противоположных полюсов. Север и юг: она с севера, он – с юга. Национальности: она русская красавица, он – красавец-джигит с Кавказа. Но мало того, - и тут уже явно проглядывает не фантазия авторов, а попыхивающая трубочкой усмешка главного теоретика киноискусства: главный герой – дагестанец, а значит представитель еще многочисленного к началу сороковых мусульманства, завоевывает любовь первой свинарки страны и увозит ее в финале к себе, видимо, распространять свой передовой опыт в горном мусульманском ауле. Но назвать фильм «Свинарка и мусульманин» не осмелился даже Сталин.

Не известно, как отнеслись тогда к фильму в тех местах, откуда главный герой картины, но сегодня эта неуклюжая и по-сталински грубо не умная попытка как-то скарикутурировать отношение к одной из самых больших религий, по-моему, не должна выглядеть для ее представителей обидной. К тому же здесь есть вещи поинтереснее. Соединение несоединимого, как известно, основной прием постмодернизма. И попытка Сталина воспользоваться им делает его, вопреки его воли, одним из праотцов отечественного постмодернизма. Постмодернизм в нашем кино обнаруживается порожденным Сталиным (!) артефактом, тем дымом, на борьбу с которым впоследствии ухлопают столько сил и нервов его наследники.

Новое время – новые эскимосские линии будущих костров. Нацарапанные на целлулоиде или цифрой барашки будущего огня в реальной жизни превращают зрительские головы в головешки современного идеологического пламени, а барашки – в барашков. Теперь уже барашки тарантинизации, джармушизации, коэннинизации, ридлискоттизации… Вспоминается объявление во ВГИКе: «Требуется сценарист, умеющий писать диалоги, как у Тарантино»…

                                                                                                             Анатолий Шатских, "Ассиметрия"